Валерий Серяков. О стороже Саше, колдунье и святом Николае.

При соборе я жил три месяца, практически всю зиму. Был в моей биографии такой эпизод. Напротив входа в храм есть административное здание, в одной из комнаток которого, на втором этаже, я и обретался. Ходил на службы по утрам, потом шел работать на стройку. Возвращался уже по темноте, как раз поспевая к вечерне. Потом ходил на богословские курсы, организованные для желающих прихожан, слушал интересные лекции.

Расположен храм в середине кладбища, и дорога к нему идет между рядами могил слева и справа. Крестово-купольный трехпрестольный собор, выстроенный в так называемом русском стиле, роскошен. Это довольно внушительное здание, которое видно почти со всех улиц небольшого областного центра. Над куполами, покрытыми совершенно потемневшей от времени медью, возвышаются шпили с золотыми крестами. С востока к храму примыкают три полукруглые апсиды, а с запада – звонница. Особенно красив собор ночью. Звезд в небе над городом из-за повсеместно горящих огней почти невозможно разглядеть, но луна все-таки видна хорошо, и в ее свете храм сказочно красив. Еще прекраснее он в свете прожекторов выглядит во время снегопада. Как будто иллюстрация к сказке.

А вот сторожа снегопад не любили. Они ведь не только охраняли собор, но и чистили от снега территорию внутри ограды, весьма немалую. Механических снегоуборщиков тогда не было, и мужики утюжили асфальт скребками. Вечерами, когда в административном помещении никого не оставалось, мне скучно было сидеть в комнатушке, и я спускался к сторожу – пообщаться. Заодно брал в руки второй скребок, и вдвоем у нас дело шло пошустрее. Потом мы со сторожем пили чай в его каморке, разговаривали, и я уходил спать.

Сторожей было трое, они дежурили сутками, по очереди. Особенно близко я сошелся с Сашей. Это был высокий, крепкого сложения мужчина лет 45, черноволосый, смуглолицый, темноглазый, казавшийся воплощением душевного и физического здоровья. Он из всех троих был самым серьезным. Очень основательный такой человек, обычно немногословный. Все, что ни делал, – делал хорошо, снег убирал тщательно. Если, бывало, снегопад зарядит на всю ночь – он так и будет ходить со скребком до утра, пока не сдаст преемнику смену.

Чего в нем не было совершенно – это какой-то экзальтации, склонности к фантазии. У него был совершенно рациональный склад мышления

Так же старательно, как к работе, Александр относился к молитве. Вставал в комнатушке для сторожей с молитвословом перед иконами прямо, как солдат. Крестное знамение накладывал четко, поклоны делал, как положено, и правила никогда не сокращал. В это время, конечно, ему было не до разговоров, и я заходил позже. Мы ставили чайник, приятель доставал конфетки. И за чаем у нас шла беседа. Говорил больше я. Саша охотнее слушал. Чего в нем не было совершенно – это какой-то экзальтации, склонности к фантазии. Про веру он ничего не говорил, беседы на теологические темы не поддерживал. У него был совершенно рациональный склад мышления. Тем более интересным показался мне его рассказ.

Я знал, что у Саши двое детей. Зарплатка у него была небольшая. Священником становиться он не собирался. Спросил его как-то:

– Саша, а как ты тут оказался, почему работаешь при соборе, а не на заводе каком, где побольше платят?

Он задумался на минутку и ответил вопросом:

– Тебе с самого начала рассказать? Ну, слушай…

Я в свое время работал на часовом заводе, в гальваническом цехе. Производство вредное, да по молодости об этом не задумываешься, а зарплата была очень неплохая. Но от химии здоровье у меня пошатнулось. Да и пил я крепко тогда, честно скажу. В семье из-за этого скандалы, ссоры постоянно происходили. Нажил я язву. Однажды вечером открылось внутреннее кровотечение. «Скорая» увезла, меня откачали, полежал в стационаре. Но заболел я серьезно. Просто как будто сила из меня стала выходить, слабел день ото дня. В Бога я тогда не то чтобы не верил – не интересовался духовными вопросами абсолютно. Мама у меня верующая, в церковь на каждую службу ходит, а я маленький с ней в храме бывал, повзрослел – не стал ходить. Единственную молитву знал, бабушка в детстве научила – «Богородице Дево, радуйся».

Заболел я серьезно. Просто как будто сила из меня стала выходить, слабел день ото дня

Однажды ночью приснился мне удивительный сон. Пришел ко мне Николай Чудотворец. В зеленом облачении, с крестами на плечах – вот в точности, как на этой иконе. Говорит: «Саша, я тебе помогу. Но ты должен навсегда бросить пить и начать ходить в церковь». Проснулся я в изумлении. Никогда в моей жизни никаким чудесам места не было. И в сны я не верил, конечно. Но радость на душе, помню, была такая! С того дня я выздоравливать начал очень быстро. Через месяц где-то и следа от моей хвори не осталось. В церковь не пошел, но с питием завязал. Три года не пил.

Собрал я сорокалетний свой юбилей. Жена говорила, мол, 40 лет не отмечают – примета плохая. Но я в приметы не верю. Гостей было немного, человек десять. Друг детства, с которым не виделись долгое время, подарил бутылку какого-то шикарного коньяка с тремя звездочками. И так мне его захотелось попробовать, что прямо перед собой поставил на стол бутылку, чтоб другие не открыли. Жадность какая-то в душе проснулась, ни с кем делиться не хотел. Откупорил я бутылочку и плеснул в рюмочку грамм 50. Потом еще. Три рюмочки всего за вечер. Я их и не почувствовал.

А ночью у меня случился приступ. Тахикардия, пот холодный, руки-ноги затряслись, как в лихорадке. Увезли на «Скорой», попал в реанимацию… В этот раз влип я серьезней некуда. С работы уйти пришлось, по дому передвигался с клюшкой. Голова кружилась постоянно, таял я, как свеча. На неделе по два раза «Скорую» вызывали. Жена измучилась со мной. Попросил ее отвезти меня к маме на какое-то время. Честно говоря, не хотел умирать при детях. У мамы я лежал целыми днями, ни на что не было сил.

Болезнь меня настолько измучила, что решил я уйти из жизни. В загробный мир не верил, думал: убью себя, и все страдания окончатся. Вопрос встал только – каким способом. Повесился бы, но маму жалко стало. Она ж верующая, а самоубийц в церкви не отпевают, панихид по ним заказывать нельзя. И мама не просто потеряет сына, она ведь будет полагать, что я в аду буду мучиться вечно. Как ей с этим жить?

И пришла мне в голову идея. Купить литр водки, выпить – и умереть… Пошел я по дому денежки искать. Тут посмотрел, там. И падает мой взгляд на стол, на котором Новый Завет мамин лежит открытый. Подхожу и читаю первую же строку: «Ни воры, ни лихоимцы, ни пьяницы, ни злоречивые, ни хищники – Царства Божия не наследуют…» (1 Кор. 6, 10). В жар меня бросило. Это ведь меня так же отпевать не будут, мама будет убиваться… Что же делать?

Вечером приезжает жена. Говорит: «Саша, к нам в город приехала какая-то женщина-экстрасенс, биоэнергетик, очень сильная. Лечит людей, многим помогает, говорят. Не хочешь попробовать?» Не верил я в эту чушь совершенно, но утопающий хватается за соломинку. Взяли такси, прикатили в какой-то клуб ведомственный, где эта целительница арендовала зальчик. Очередь отсидели на прием. Экстрасенс оказалась женщиной в годах уже. Глаза умные, взгляд пронзительный как рентген. Поводила руками надо мной. Поставила диагноз: «брешь» у меня, оказывается, «в защите», и энергия из меня уходит. А у нее, как она сказала, дар от Бога такие вещи лечить. Она со мной «поработала». Ни одному слову не поверил, но я себя реально намного лучше почувствовал после ее «сеанса». Начал я к целительнице ездить, деньги возить. На второй раз мне стало лучше уже ненамного, на третий – почти не помогли бабкины манипуляции. И на душе после каждого сеанса у меня возникали тревога, страх беспричинный. Даже не знаю, что хуже: хворь или вот эта депрессия, когда ничего не радует. Да и денег надо было много платить, а у меня никаких сбережений уже не осталось. Опять тупик какой-то…

И тут бабуля мне делает выгодное предложение: «Саша, у меня скоро намечен большой семинар. Приедут ученики, пациенты. Мне нужен помощник – принимать людей, рассаживать и все такое. Не хочешь мне помочь? А я с тобой за это бесплатно буду работать». Конечно, я согласился.

Наступил день семинара. Народу действительно прибыло много, в основном болящие. Бабушка всех рассадила за столы и начала лекцию читать про свой исцеляющий дар, про то, как Бог через нее действует, и все такое. Я слушаю, и меня опять охватывает беспричинный страх. Доходить стало до дурной головы немножко, что бабулька – не просто говорун с какими-то туманными способностями, а реально опасный человек. Наконец, она объявляет людям: «Вы потому не можете исцелиться, что ваши просьбы до Бога не доходят. Между вами и Богом находится сатана, и он ваши молитвы перехватывает. Сейчас я каждому из вас дам секретный код, и вы будете молиться так, что сатана не будет вас понимать, а молитвы прямо в небеса будут подниматься». Ходит она, бормочет что-то на ухо каждому. И потом говорит: «Молитесь!» И что тут началось! Кто захрюкал, кто залаял, кто завыл. Многие на четвереньках стали бегать. А бабуля упивается этим зрелищем, торжествует прямо. Дикий ужас мной овладел. Вот тут-то я и вспомнил единственную молитву, которую знал. Сижу в углу и быстро-быстро лепечу про себя: «Богородице Дево, радуйся, Благодатная Марие, Господь с Тобою; благословенна Ты в женах и благословен Плод чрева Твоего, яко Спаса родила еси душ наших…».

Вдруг бабка поворачивается ко мне, лицо перекошено от злобы, глаза горят. Кричит: «Саша, прекрати мне мешать! Что ты делаешь? Уходи! Вон отсюда. И подумай над своим поведением, если еще захочешь ко мне попасть!» Вышел я – и пошел, шатаясь, вдоль по улице на негнущихся ногах. Не на что больше вроде мне было надеяться. Но иду и повторяю молитву, и страх уходит, а в душе возникает такое спокойствие, которого я уже и не испытывал с того времени, как болеть начал. Физически почувствовал, что пока ее произношу – ничего мне не может сделать злого колдунья эта, и вообще, ничего плохого со мной не случится. Стал я ее читать и читать. Проснусь – читаю, хожу – читаю, делаю что-нибудь – читаю…

Раз ночью, уже у себя дома, мне приснился сон. Огромный изумрудно-зеленый луг с прекрасными цветами. Прямо через него ко мне лежит дорога. Слева и справа вдоль дороги стоят люди в белых одеждах со скрещенными на груди, как при Причащении, руками, головы у всех склонены, взоры вниз опущены. И по этой дороге ко мне идет очень красивая женщина. Я боюсь сказать, что это была Богородица. Потому что кто я такой, чтобы мне Царица Небесная являлась? Но если это была не Сама Она, то я точно понял, что от Нее. По всей видимости, за то, что я всегда читал молитву. Женщина подошла ко мне и сказала: «Саша, я полечу тебя так, как тебя еще никто не лечил. Но ты должен начать ходить в церковь. И никогда больше не пить спиртного». Она прямо через виски вставляет мне ладони в голову, потом резко разводит их в стороны. В этот момент просыпаюсь от ослепительной вспышки и боли, как будто в голове граната взорвалась. Боль сразу же проходит, а у меня от радости душа поет. Бужу жену, говорю: «Мне в храм надо!» Она говорит: «Ну, не сейчас же, среди ночи…» – «Хорошо, с утра».

Утром она с работы отпросилась и повела меня в этот собор. Я прилив сил чувствую, бежать хочу. Только зашел в храм – как меня начало ломать, тошнить, колбасить! Думал, умру. Выйду на улицу – сразу проходит все… Зайду – опять… Но тут уже понятно было, что делать. В соборе служба ежедневная, каждый день стал добираться. Сначала приучил себя в притворе стоять, затем в трапезную заходить ненадолго, потом научился всю службу выстаивать. Дошло и до Исповеди, и до Причастия. По монастырям начал ездить, к старцу попадал. Много на душе у меня мусора накопилось, долго выгребать пришлось.

А собор для меня – это дом мой второй. Денег всех не заработаешь. Нам хватает…

***

Давно я в соборе не был. Не знаю, как там сейчас все. Работает ли Саша. Мне опыт этого кусочка жизни многое дал. В чем-то разочаровался, в чем-то укрепился. Та задача, с которой приезжал, не решилась. Я был взвешен на невидимых весах и найден слишком легким. «Мене, текел, фарес» (Дан. 5, 25–28).

https://pravoslavie.ru/128896.html