Новости прихода

Поздравляем вас с днем памяти преподобного Серафима Саровского!

Образ согбенного старца, который научился всегда радоваться, непрестанно молиться и пламенеть духом утешает и вдохновляет нас благодатным веянием Духа Святого. «Ты положил на него благословения на веки, возвеселил его радостью лица Твоего» (Пс.20:7)! Эта пасхальная радость, переполнявшая святого старца, продолжает изливаться сквозь время и пространство и воспламенять сердца всех идущих по пути к Богу, желающих вкусить Его благости и обрести мирный Дух Его!

«Хвалитесь именем Его святым;

да веселится сердце ищущих Господа.

Ищите Господа и силы Его,

ищите лица Его всегда»

(Пс.104:3,4).

Преподобный отче наш Серафиме, помоги нам найти Бога!

Диакон Вадим Лебедев.

«По причине умножения беззакония во многих охладевает любовь».

 Протоиерей Валентин Свенцицкий

Беззаконие неминуемо там, где безбожие, где жизнь мирская, вне Церкви.

Источник любви содержится не в отдельном каком-либо человеке, а там, где неиссякаемый источник жизни, он содержится в Господе. Как только мы теряем связь с Господом, теряем веру, теряем возможность черпать из этого источника благодатную силу, так иссякает в нас любовь, так мы впадаем в беззаконие.

Но для того чтобы черпать из этого источника, открытого нам через Церковь Христову, надлежит постоянно пребывать в теснейшем общении со Христом, каковое и предлагается нам Святою Церковью в Таинстве Евхаристии.

Вот почему, когда так обильна, так полна была благодатная любовь в людях веры, они постоянно вкушали Святое Таинство Евхаристии.

Это постоянное и теснейшее общение делало сердце человеческое горящим пламенной любовию ко Господу и к ближним. И по мере победы мирской стихии — обмирщения Церкви, по мере того, как все больше и больше развивалось беззаконие, все меньше и меньше прибегали люди к этому истинному источнику любви и жизни. И, в конце концов дошло до того ужасающего положения, когда принудительно, по указам высшей церковной власти тогда Святейшего Синода, повелевалось непременно причащаться раз в год, иначе это влекло за собой разные гражданские ограничения.

Так загоняли внешними принудительными мерами верующих православных христиан к Святой Чаше. Положение, которое было бы совершенно невозможным, представлялось бы каким-то чудовищным бредом для первых христиан, постоянно вкушавших Святую Кровь и Тело Господне и не могущих представить себе жизнь без этого постоянного причащения, подобно тому как для нашего физического бытия нельзя себе представить, как можно постоянно не дышать и ежедневно не питаться. И если бы сказали, что можно глотнуть, и то по принуждению, однажды в год воздух, чтобы существовать здесь на земле физически, это была бы совершенно такая же нелепость, как сказать: можно существовать духовно, причащаясь по принуждению, по таким указам, однажды в год.

Преподобный Серафим поучал, чтобы люди, стремившиеся к духовной жизни, непременно пребывали в постоянном причащении. Незадолго до своей смерти, призвав протоиерея Садовского и устно передавая ему завещание (вместе с церковницей Ксенией Васильевной и Мотовиловым), сказал: «Причащаться Святых Христовых Животворящих Тайн заповедую им — сестрам дивеевским, во все четыре поста, двунадесятые праздники и чем чаще, тем лучше! Ты, духовный отец, не возбраняй, сказываю тебе, потому что благодать, даруемая нам в причащении, так велика, что, как бы недостоин и как бы ни грешен был человек, но лишь в сми- ренном покаянном сознании всей греховности своей приступит к Господу, искупляющему всех нас, хотя бы от головы до ног покрытый язвами грехов, и будет очищаться Божественной благодатию Христовой, все больше и больше светлеть и спасется». Это завещание, данное дивеевским сестрам, повторяется в поучениях его.

«Благоговейно причащающийся Святых Тайн, и не однажды в год, будет спасен и благополучен и на сей земле долговечен».

Эти слова мы приводим с особой радостию. Жизнь наша засвидетельствовала о насущнейшей необходимости для духовного нашего устроения постоянного причащения Св. Тайн.

Это стремление к постоянному причащению возникло не от проповедей, не от ссылок на правило Церкви, не от ссылок на св. отцов — оно возникло из душ человеческих.

Люди сами стали к этому стремиться, чувствуя, что иначе погибнут. Погибнут без благодатной помощи в условиях современной немощи, в условиях современной мирской жизни. Жажда внутреннего устроения привела множество верующих к постоянному вкушению Св. Тайн.

«Кто в мирном устроении, — говорит Преподобный Серафим, — неуклонно ходит, тот как бы лжицею черпает духовные дары». Духовные дары, это есть та самая вожделенная область, к которой стремятся все души человеческие, не желающие жить только плотской жизнью.

Человек плотский и мирской желает черпать самой большой ложкою все то, что может дать ему привлекательного мирская жизнь, дабы насладиться всем тем, что может дать услаждающего эта жизнь земная. Человек, который живет для того, чтобы пить, есть, спать, устраиваться, и потом, думая, что без всякого за это ответа, он умрет, сгниет и этим все кончится — такой человек и черпает, и черпает из этого смрадного источника мирских наслаждений все то, что может дать ему услаждение животной природе — вот подобно этому, в области жизни духа есть свои радости, благодатное наслаждение, но для того чтобы сделаться способными вкушать их, надлежит свою душу привести в особый порядок, в особый строй, в каковой и приводится душа благодатною силою Церкви и работою человека над стяжанием мирного духа. «Что есть лучшего в сердце,— говорит Преподобный Серафим,— того мы без надобности не должны обнаруживать, ибо тогда только собранное останется в безопасности, от видимых и невидимых врагов, когда оно, как сокровище, хранится во внутренности сердца. Не всем открывай тайны сердца своего».

Здесь Преподобный Серафим говорит о том, о чем так часто и мы, на основании слов святых отцов, говорим здесь на всех беседах наших, разумею: внутреннее пустынножительство, разумею: внутренний монастырь, внутреннюю уединенность, замкнутость духовного бытия нашего, как бы отгораживаемого от всего того, что может внести рассеянность, и смуту, и осквернение. Но это вовсе не значит, что нужно скрывать свое христианское звание.

Здесь говорится: что есть лучшего в сердце, того мы, без надобности, не должны обнаруживать, здесь говорится о наших духовных состояниях, о нашей внутренней интимной религиозной духовной жизни. Но когда человек должен исповедовать себя христианином, или просто когда сама жизнь ставит его в такие условия, что он не может погрешить против Христа, скрывая свое христианство и свою веру, тогда речь идет уже не об этом скрывании в сердце своем лучшего, что в нас есть, а речь идет о малодушии нашем, о нашем неверии, о нашей нетвердости на том пути, по которому мы идем.

Ты скрывай, скрывай поглубже свою внутреннюю духовную жизнь от мирских глаз, но ты не скрывай своего креста, который висит на груди твоей, — это совсем другое.

«Одного многословия с теми, которые противных с нами нравов, довольно расстроить внутренность внимательного человека. Но всего жалостнее то, что от сего может погаснуть тот огонь, который Господь наш Иисус Христос пришел воврещи на землю сердец человеческих. Ибо ничто же тако остужает огнь, от Святаго Духа вдыхаемый в сердце инока, к освещению души, якоже сообращение и многословие и собеседование. А потому для сохранения внутреннего человека, надобно удержать язык от многоглаголания». Болтовня, пустословие, зубоскалие — вот все то чем наполняется жизнь мирских людей, все это как некая вода, заливающая огонь, горящий в сердце человеческом.

Если ты хочешь, чтобы этот огонь горел в сердце твоем, не допускай себя до этого греха — пустословия. Там, где нет огня, горящего в сердце, там, где нет жизни в Боге, там открывается широкая потребность и даже необходимость в болтовне.

Чтобы в этом убедиться, достаточно посмотреть, как проводится время людьми мирскими, как они чувствуют себя неловко, если они молчат, как у них является непреодолимая жажда обязательно заполнить свое время этим пустословием. Люди в миру или занимаются так называемыми делами, или болтовней. Как только они соберутся, освободившись от этих своих дел,— они непременно должны заполнить свою пустоту болтовней.

«Сердце человеческое, принять что-либо Божественное, не требует стороннего убеждения в том, что сие от Господа, но самым тем действием убеждается, что восприятие его есть небесное, ибо ощущает в себе плоды духовные: любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, веру, кротость, воздержание».

«Сердце человеческое, принять что-либо Божественное, не требует никаких доказательств, потому что принятое им в сердце свидетельствует об истине тем действием, которое оно оказывает». Если вы откроете Евангелие и прочтете то, как учил Господь, и если вы откроете самую мудрую кни гу, написанную человеком, то вы сразу увидите разницу, не в качестве только, не в существе самого учения.

Иисус Христос не доказывает истин. Он о них свидетельствует, ибо каждое евангельское слово есть истина.

И посему Спаситель на вопрос Пилата: что есть истина? — не ответил ему, ибо перед ним стояла Сама Истина, свидетельствовавшая о себе, а он своим развращенным мирским разумом искал истины от разума, которую бы доказывали всевозможными хитрыми доказательствами.

«Кто переносит болезнь с терпением и благодушием, тому вменяется она вместо подвига или даже более».

В каждом событии, жизни человек веры, живущий для вечности, понимающий, что цель его земного бытия заключается во внутреннем устроении безсмертной души, человек веры в каждом событии жизни видит для себя нечто, что должно дать положительное для души.

Каждое событие: и приятное, и неприятное, и скорбное, и радостное — освещается этим внутренним смыслом, ибо он всегда связывается для челове- ка веры с этой единственной задачей его земного существования — устроить свою душу достойно, дабы она стяжала свое спасение.

Вот и болезни человеческие— они, по-мирскому, печаль, они, по-мирскому, какое-то безсмысленное и злое несчастие, от которого нужно как-нибудь поскорее отделаться, чтобы вновь начать жить так же, как и до этой болезни. Совершенно иное для человека веры. Когда человек веры испытывает телесную немощь, он хочет продлить свою жизнь вовсе не для того, чтобы после болезни совершенно так же жить, как жил и до болезни, а для того, чтобы, вразумившись болезнью, дальнейшую жизнь прожить для устроения души. А для того чтобы так переносить болезнь, нужно переносить ее с терпением, принять ее как путь, и тогда, говорит Преподобный Серафим, «болезнь вменяется Господом вместо подвига, и даже более». «Преходя путь внутренней и умосозерцательной жизни, не должно ослабевать и оставлять оного, потому что люди, прилепившиеся ко внешности и чувственности, поражают нас противностью своих мнений в самое чувство сердечное и всячески стараются отвлечь нас от прохождения внутреннего пути, поставляя нам на оном различные препятствия. А потому никакими противностями в прохождении сего пути колебаться не должно».

Вот слова, всегда своевременные для людей, вступающих хоть сколько-нибудь на путь внутренней духовной жизни.

Они указывают им, что всегда было то же: когда человек начинал жить по-иному, чем живет мир, сейчас же все вокруг него стремились положить этому пути предел. Ибо врагу спасения человека не может не быть в высшей степени неприятно, что человеческая душа, которая шла тем самым путем гибели, которым идет большинство, вдруг стала сворачивать совсем на другую дорогу спасения, по которой идут немногие. Враг спасения нашего начинает чинить нам всевозможные препятствия.

Человек и сам не знает, откуда вдруг у него появляется то, чего раньше никогда не было: в его разуме, и сердце, и душе; вдруг появляются и внешние препятствия, которых он совершенно не мог ждать, и, главное, является чувство уныния, которое самое страшное в деле нашего спасения. Является мысль, что из этого ничего не выйдет, что люди все живут иначе и неужели, дескать, я, вставший на этот путь, один только прав?

И многое, многое другое, такое злое, лукавое и отравляющее, сумеет сказать враг человеческой душе. — Мой сын, — говорит один человек на исповеди, — верующий, а в церковь не ходит.

—Почему же, — спрашиваю. — Да на людей глядя.

Вот эти ужасные слова, обмирщающие человека и заставляющие его, как все, глядя на людей, идти к гибели.

И все это делал, делает и будет делать враг спасения нашего.

Но Преподобный Серафим и богоносные отцы наши и освещают нам путь светом своей благодати. Мы видим, где наш враг, и не хотим тогда его слушать. Аминь.

Из книги В. Свенцицкого «Преподобный Серафим»