А.Л.Дворкин. Афонские рассказы. О кроликах, котятах и кувшине с молоком.

Каких только паломников не встречал я на Афоне!

Из каких только стран туда не приезжают! Можно говорить об особом притяжении Православия, которое испытывают многие люди иных религиозных традиций. И зачастую это притяжение «срабатывает» через Афон. С некоторыми встреченными на Святой Горе паломниками у меня завязались длительные отношения. Об одном из таких людей я хочу сейчас рассказать.

Когда мы с Джеффри Макдональдом автостопом добирались от Лондона до Афона, то на самом послед­нем этапе нашего долгого пути, Салоники – Уранополис, пришлось купить билеты на автобус и пересесть на платный транспорт: иначе последующие несколько десятков километров по проселочным дорогам мы добирались бы неизвестно сколько.

В автобусе мы заметили молодого итальянца, о чем-то допрашивавшего водителя, правда, совершенно безуспешно, так как оба говорили лишь на своих родных языках. Поскольку сразу после эмиграции из Москвы я провел четыре месяца в Италии в ожидании американской визы и сколько-то итальянского успел набрать, а сейчас, спустя пять лет, что-то еще помнил, то вмешался и предложил свои переводческие услуги. Так мы познакомились с Марко, с тех пор ставшим одним из самых близких моих друзей (вот они – афонские подарки на всю жизнь). Живет он в сорока километрах к северу от Милана в городке Индуна Олона совсем недалеко от швейцарской границы.

Марко был благочестивым римо-католиком, впервые услышавшим о Православии и решившим отправиться на Афон – в самую его сердцевину, чтобы получить информацию, так сказать, из первых рук. Мы с Джеффри стали первыми православными, с которыми он познакомился. С тех пор его интерес к православной вере не ослабевает, хотя позиции свои он не сдает без самого тщательного исследования. Помню, как после одного жаркого спора Марко, обозначив точку на ладони, сказал: «Предположим мы – тут». Потом он обозначил другую точку: «А Бог – тут». Далее, он провел прямую между двумя точками: «Православие приводит нас к Богу так». Затем он провел между этими же точками извилистый и длинный зигзаг и, с надеждой взглянув на меня, спросил: «Как ты считаешь, но хоть так попасть к Богу у нас, у католиков, есть шанс?» Как и в разговоре с датским учителем, я был тронут смирением и верой моего друга.

Конечно, резонно задать вопрос, почему он так и не стал православным? Тут встает очень важная проблема инкультурации. Для многих, даже теоретически согласных с правотой православия, оно остается чужой – русской, греческой, румынской верой. «Да, этим народам больше “повезло”, – рассуждают такие люди, – им открыта полнота истины. Но у нас есть собственный путь, следуя по которому, спасались наши предки».

Принять православие для них равносильно измене собственной традиции, обычаям и обрядам, впитанным с молоком матери. И чем больше человек связан со своими корнями, тем сложнее ему сделать этот шаг. Американцу это легче, чем европейцу, а особенно такому европейцу, как Марко: не просто итальянцу, но жителю Ломбардии, и не просто Ломбардии, но ее северного, горного края, всей толщей бесчисленных поколений связанных с этой землей. Марко знает своих предков на много поколений назад, и все они были ревностными римо-католиками, да и сейчас вся его семья и весь круг его друзей и общения тесно связан с тамошней активной церковной жизнью. Весь этот груз, к сожалению, делает принятие им православия чрезвычайно проблематичным. Но с другой стороны, невозможное человекам возможно Богу, тем более что Марко к своей христианской вере относится очень серьезно и по части чистоты жизни, молитвы и добрых дел может служить примером для весьма многих…

Познакомившись с Марко в автобусе, мы вместе доехали до Уранополиса, вместе поужинали в придорожной забегаловке, вместе переночевали на пляже в своих спальных мешках, а затем рано утром погрузились на катер и отправились на Святую Гору. Когда истекли четыре полученных им дня, Марко, потрясенный увиденным, отбыл на родину, пригласив нас погостить у него, когда, по пути назад, мы будем проезжать через его края.

Пробыв месяц на Афоне, мы доехали до Патраса, где навестили моего однокурсника по Св.-Владимир­ской академии (он был греком и проводил лето у родителей), оттуда на пароме прибыли в Бриндизи и неспешно автостопом поехали на север – в Рим, Умбрию, Тоскану, Эмилию Романью и, наконец, в Ломбардию, столицей которой является Милан. Все это время я практиковал свой полузабытый итальянский и кое в чем преуспел. Во всяком случае, дней через десять, когда мы доехали до Милана, устную речь я уже понимал довольно свободно и болтал, хоть очень неграмотно, но бегло.

В Милане мы купили телефонные жетоны и стали звонить Марко. Но тут вышла заминка: пожилая женщина, ответившая на мой звонок, явно говорила по-итальянски, но при этом я ровно ничего не мог понять!

Переспросив несколько раз и убедившись в безнадежности затеи, я стал отлавливать англоговорящих прохожих. Найдя подходящего человека, я попросил его провести переговоры вместо меня. Оказалось, что на звонки отвечала бабушка Марко, коренная ломбардка, умеющая говорить лишь на местном диалекте, разительно отличающемся от стандартного языка. К счастью, мой переговорщик тоже оказался из тех краев и понимал диалект. Все в конце концов разрешилось, через пару часов в Милан приехал Марко и забрал нас к себе домой.

Он жил с родителями в просторном, хотя еще недостроенном, доме на северной окраине своего городка у самого подножия Альп. Отец его, полжизни проработавший в типографии, только что вышел на пенсию, и, построив свой дом и заведя натуральное хозяйство, с наслаждением работал на земле. При доме был большой фруктовый сад, огород, птичник и крольчатник. Мать Марко с большим удовольствием подавала на стол собственную продукцию. Сам наш новый друг учился на юридическом факультете миланского университета, а сейчас, летом, помогал родителям по хозяйству. Семья была дружная и очень гостеприимная, приняла нас, как родных. Мы прожили у Марко дня три, во время которых он ежедневно возил нас по окрестностям, показывая местные достопримечательности и знакомя со своими многочисленными друзьями. Меня итальянцам представляли как Сашу – всем очень нравилось такое экзотическое русское имя почему-то с женским окончанием, а Джеффри у них проходил, как Гофредо – итальянский эквивалент имени Готфрид, вариантом которого является Джеффри.

Тут и произошла забавная история, которую я хочу рассказать. Солнечным утром Джеффри сидел на пороге дома и гладил пушистого белого кролика, уютно разместившегося у него на коленях. Эту идиллическую сцену заметил отец Марко, проходивший мимо.

«Гофредо, – обратился он к моему другу, – я вижу, ты любишь кроликов?»

«Да, очень люблю», – ответствовал Джеффри.

«Отлично, – подытожил старый итальянец, – сегодня вечером приготовим жаркое из крольчатины!…»

На следующее утро сцена развернулась почти такая же. На пороге сидел Джеффри и играл с сереньким котенком, громко мурлыкавшим свою песенку.

Проходивший мимо по своим хозяйственным делам отец Марко жизнерадостно его приветствовал:

«Доброе утро, Гофредо! Я вижу, ты любишь котят?»

«Нет, ничуть не люблю!» – в панике завопил Джеффри, спихивая котенка с коленей.

…

Закончить же эту историю я хочу пересказом бытующего в семье Марко предания о чудесной помощи его прабабке, которая удивительным образом перекликается с ранее рассказанной историей о критском митрополите Иринее.

Дело было во второй половине XIX в. Сравнительно молодой женщиной оставшись без мужа, прабабушка Марко чрезвычайно бедствовала и дошла до такой нищеты, что больше ей нечем было кормить пятерых маленьких детей. Оставив их дома, мать пошла в соседнее село попытаться раздобыть какой-либо еды, хотя знала, что и там надеяться ей не на что. Но возвращаться домой и смотреть в глаза голодным детям было невыносимо. В глубоком унынии она шла тропинкой посреди поля и вдруг ее посетила мысль о самоубийстве. После смерти мужа жизнь ей стала не мила, а детям она все равно помочь уже не сможет. Слезы потекли по лицу несчастной вдовы, взгляд ее затуманился, и она не заметила, откуда в открытом поле появился хорошо одетый господин, шедший к ней навстречу. В деревенской мест­ности все друг друга знают, но этот молодой мужчина с небольшой бородкой был несомненным чужаком.
Но при этом он говорил на варианте ломбардского диалекта, который знали лишь жители тех мест. Незнакомец участливо спросил, отчего она плачет, и когда молодая крестьянка рассказала ему о своем горе, велел возвращаться домой к детям, заверив, что помощь придет.

«А то, о чем ты сейчас думала – великий грех, – вдруг добавил он, – впредь не допускай этих мыслей до себя! И никогда не оставляй надежду на Бога, имя Которому – Любовь».

Пораженная прозорливостью незнакомого молодого человека, вдова развернулась и побежала домой.

На крыльце она увидела большой кувшин с молоком и несколько буханок хлеба. Вечером того же дня ей предложили выгодную работу, и дела ее стали выправляться.

Прабабушка моего друга до конца дней своих верила, что ей явился Сам Господь и веру свою передала детям и внукам.

публикуется по http://www.pravmir.ru/o-krolikaxkotyatax-i-kuvshine-s-molokom