Наталья Лосева. За поясом.

Сергей Ильич, уверенный блондин лет 43 и чиновник информационного департамента, в тонких ботинках, пальто и шарфе, свободной «европейской» петлей охватившем скульптурно прокачанную шею, почти поскользнулся на влажных от растертого с грязью ноябрьского снега ступенях и почти выругался вслух.

Он сорок минут искал место припарковать машину и теперь не успел со своими к специальной калитке среди железных переносных кордонов, а потому не понимал, куда и к кому идти. Сергея Ильича в числе приметных чиновников одарили vip-пригласительным к поясу Богородицы, на неделю устроенному в главном московском соборе.

Очереди в собор две: короткая, спешная слева — для таких, как он, обладателей «проходок» — и четырёхкилометровая змея простых смертных, заворачивающая из Соймоновского проезда к набережной и оттуда мимо мостов, дебаркадеров, парка Горького на противоположной стороне куда-то к Лужникам.

В Лужники Сергей Ильич обычно ходит на футбол.

Чиновник было движется к короткой, виповской, но почему-то перспектива идти одному, не знающему, что делать, как себя вести, и, прямо скажем, мало что понимающему в православных условностях и вере, кажется глупой, обременительной и тоскливой. Сергей Ильич уходит во дворы искать машину, рассуждая о том, что в принципе может заставить современного городского человека отстоять несколько часов на холоде ради трех секунд созерцания сомнительного артефакта… Но неожиданно любопытство, не утраченная с возрастом азартность и неотполированная чиновничеством жажда приключений осуществляют Сергея Ильича в самом хвосте длинной общей очереди.

…Очередь только выглядит гомогенной массой. На самом деле она вся из сбитых людских крошек. Люди знакомятся, образуют группки и начинают жить общую мимолетную жизнь. В кучке вокруг чиновника пятеро. Он сначала сторонится общения, но незаметно втягивается, перекидывается фразами, откликается на шутки и уже без стеснения разглядывает попутчиков.

Среди них крупная высокая женщина зрелых, но еще боевых лет в молодежной вязаной шапке и длинном, почти в ноябрьскую грязь подолом, пуховике. Громко, рокотно рассказывает, что приехала из области, что двадцать лет заведующая в доме ребенка и идет попросить за себя здоровья и за детей, чтоб разобрали.

Старик — провинциал, молчаливый, с рубленым темным лицом, изъершившейся из морщин серой щетиной, весь как высеченный из серого камня. Девушка в короткой куртке и тонких джинсах, читающая что-то с телефона — акафист скачала. Сергей Ильич не знает, что такое акафист, но догадывается, что, вероятно, молитва. Его слегка коробит и удивляет диссонанс образов: молитва и модный телефон. Самая шумная в группе — суетливая, упругая в движениях и мимике бабка. Самые незаметные — тихая молодая семья.

 Бабка не закрывает рта и рассказывает сначала, что вчера Михална стояла всего восемь часов, а им, поди, все двенадцать, что в автобусе для паломников надо долить чаю в термос, потому что кончается, что депутатов (она произносит депутаДов) хорошо бы пустить к поясу почиститься, а бабы говорили, ночью Путина привозили через подземный ход, а если это был не Путин, то точно Никита Михалков…

- Бабуль, отдохни! — гудит тетка в молодежной шапке, глотает прямо из термоса чай, и изо рта ее выходит драконово облако пара.
 - Ты пей, — огрызается бабка и переключает внимание на Сергея Ильича.
 - За кого стоишь?

 Чиновник не сразу понимает вопрос, трет нос указательным пальцем, затягивает шарф, но чувствует уже не смущение, а потребность сказать, и объясняет бабке, девушке в кургузой куртке, высеченному старику, тихой семье, что стоит здесь, чтобы «попробовать», потому что Лена, жена, никак не забеременеет, хотя вроде бы и здорова, и не то чтобы они зациклились, но вдруг…

 Молодые супруги переглядываются и теснее вжимаются рукавами друг в друга. Старик хмурится, но видно, что мягчеет лицо, и не такими острыми кажутся скалы скул.

…Очередь движется неплавно, перебежками, разделенная кордонами и оттого похожая на связку сосисок. Сергею Ильичу кажется унизительным и глупым бежать вместе с толпой от кордона к кордону, он раздражатся и думает о том, что все это в сущности язычество, дремучесть и мракобесие. У него замерзли ноги и хочется курить, а еще больше — найти смысл и оправдание этого своего странного импульсивного приключения. Сергею Ильичу очень хочется сказать новым знакомым, что вообще-то у него vip-билет, а он решил идти вот так со всеми, но очередь опять бежит к следующему кордону…

С реки поднимается ветер, Сергей Ильич начинает завидовать укутанному в бушлат полицейскому, с блестящим, похожим на плавленый сыр лицом, и думает: не пора ли закончить эту экзальтацию, но отвлекается на внезапно разговорившегося старика.

- …Ты не за поясом стоишь. Он сам — просто тряпочка старая. Ты — к Богородице стоишь, — старик говорит это девушке, и голос у него оказывается не серый, а цветной, мягкий, с оттенками. — Ты святынь в Москве и других найдешь. А подвига в жизни мало. Мы за подвигом идем. Иди и не думай, Божия Матерь простодушных слышит. Не проси ничего — она сама даст, что надо.

 Сергея Ильича цепляет слово простодушных, и он думает, простодушный ли он.

…К последнему кордону они подходят поздним вечером, в четверть двенадцатого. Все устали и давно молчат. Трудно, но с прямой спиной идет старик, девушка сделала из широкого шерстяного платка юбку. Не пьет чай и не рокочет заведующая домом ребенка… В соборе очередь движется быстро, торопливо и уже почти бежит за несколько метров до места, где устроен ковчег с поясом.

 Чиновник идет последним из своей группы, не из вежливости, а чтобы посмотреть, как себя вести. Бабка пытается пасть ниц, но движение очереди позволяет ей только неловко опуститься на колено и охраняющий святыню грузный греческий монах кидается ее поддержать, девочка что-то шепчет и шепчет, тихие супруги и к поясу подходят рядом, тесно сжатые как сиамские близнецы. Они задерживаются лишнее, очередь начинает стопориться, но заведующая широкой спиной отвоевывает лишние пару секунд для молодых. Сергей Ильич так и не понимает, что правильно делать, неловко заминается, наклоняется к ковчежцу, греческий монах неожиданно кладет на светлый чиновничий затылок широкую ладонь, то ли подталкивая голову к ковчежцу, то ли решив простодушно погладить его по голове как маленького. От этого жеста Сергей Ильич, чиновник 43 лет, впервые за многие годы чувствует что-то глубокое, детское и не из этой жизни.

… Дома Сергей Ильич вырезает из синего vip-пригласительного иконку Богородицы и прислоняет ее к ночнику с той стороны, где спит Лена. Поднимается и шлепает босиком в прихожую, роется в карманах пальто и находит бумажку с телефоном тетки в молодежной шапке. Он не помнит, как ее зовут, но это для него — предприимчивого и знающего, что делать — не препятствие.

…Ковчежец убирают на высокую арку, чтобы паломники могли проходить под ним группами. К vip-очереди добавляется очередь для инвалидов и многодетных. Очередь к поясу Богородицы достигает Лужников.

По материалам сайта "Московские новости" - http://mn.ru/columns/20111125/307743016.html