по благословению митрополита Архангельского и Холмогорского Даниила
165103, Архангельская область, Вельский район, село Пежма, Богоявленский храм
(962) 202-36-92 (священник Иннокентий Кулаков)
Колонка редактора
|
Об Успенском посте.
 1 августа по церковному календарю (14 августа — по новому стилю) начался Успенский пост. Это самый непродолжительный пост, предваряющий праздник Успения Божией Матери, но почти такой же строгий, как Великий. Мы публикуем размышления об Успенском посте иеромонаха Дорофея (Баранова). Желаем поститься постом благоприятным! |
Наши благотворители
Главная / КЦ "Высокуша" / Новость
Постовые стихи.
10.04.2014
Великий Пост – особое время для верующей души, время сугубой молитвы, покаяния… Дни, когда мы хоть немного отрываемся от земли и становимся ближе к Небу… Поэзия молитвы по-особому преломилась в чутких душах русских стихотворцев, вдохновив их на создание произведений, помогающих и нам вырваться из уз земной суеты. Предлагаем вашему вниманию подборку стихотворений русских поэтов XVIII – XX века, посвященную Великому Посту.
* * *
И цветы, и шмели, и трава, и колосья,
И лазурь, и полуденный зной…
Срок настанет – Господь сына блудного спросит:
“Был ли счастлив ты в жизни земной?”
И забуду я все – вспомню только вот эти
Полевые пути меж колосьев и трав –
И от сладостных слез не успею ответить,
К милосердным коленам припав.
(Иван Бунин, 1918)
* * *
И цветы, и шмели, и трава, и колосья,
И лазурь, и полуденный зной…
Срок настанет – Господь сына блудного спросит:
“Был ли счастлив ты в жизни земной?”
И забуду я все – вспомню только вот эти
Полевые пути меж колосьев и трав –
И от сладостных слез не успею ответить,
К милосердным коленам припав.
(Иван Бунин, 1918)
Отцы пустынники
Отцы пустынники и жены непорочны,
Чтоб сердцем возлетать во области заочны,
Чтоб укреплять его средь дольних бурь и битв,
Сложили множество божественных молитв.
Но ни одна из них меня не умиляет,
Как та, которую священник повторяет
Во дни печальные Великого поста.
Всех чаще мне она приходит на уста
И падшего крепит неведомою силой:
Владыко дней моих! Дух праздности унылой,
Любоначалия, змеи сокрытой сей,
И празднословия не дай душе моей.
Но дай мне зреть мои, о Боже, прегрешенья,
Да брат мой от меня не примет осужденья,
И дух смирения, терпения, любви
И целомудрия мне в сердце оживи.
(А.С. Пушкин)
Отцы пустынники и жены непорочны,
Чтоб сердцем возлетать во области заочны,
Чтоб укреплять его средь дольних бурь и битв,
Сложили множество божественных молитв.
Но ни одна из них меня не умиляет,
Как та, которую священник повторяет
Во дни печальные Великого поста.
Всех чаще мне она приходит на уста
И падшего крепит неведомою силой:
Владыко дней моих! Дух праздности унылой,
Любоначалия, змеи сокрытой сей,
И празднословия не дай душе моей.
Но дай мне зреть мои, о Боже, прегрешенья,
Да брат мой от меня не примет осужденья,
И дух смирения, терпения, любви
И целомудрия мне в сердце оживи.
(А.С. Пушкин)
Учитель
Он шел безропотно тернистою дорогой,
Он встретил радостно и гибель и позор;
Уста, вещавшие ученье правды строгой,
Не изрекли толпе глумящейся укор.
Он шел безропотно и, на кресте распятый,
За этот грешный мир, порока тьмой объятый,
За ближнего лилась Его святая Кровь.
О, дети слабые скептического века!
Иль вам не говорит могучий Образ тот
О назначении великом человека
И волю спящую на подвиг не зовет?
О, нет! Не верю я. Не вовсе заглушили
В нас голос истины корысть и суета;
Еще настанет день... Вдохнет и жизнь и силу
В наш обветшалый мир учение Христа!
(Алексей Плещеев)
Он шел безропотно тернистою дорогой,
Он встретил радостно и гибель и позор;
Уста, вещавшие ученье правды строгой,
Не изрекли толпе глумящейся укор.
Он шел безропотно и, на кресте распятый,
За этот грешный мир, порока тьмой объятый,
За ближнего лилась Его святая Кровь.
О, дети слабые скептического века!
Иль вам не говорит могучий Образ тот
О назначении великом человека
И волю спящую на подвиг не зовет?
О, нет! Не верю я. Не вовсе заглушили
В нас голос истины корысть и суета;
Еще настанет день... Вдохнет и жизнь и силу
В наш обветшалый мир учение Христа!
(Алексей Плещеев)
Воскрешение Лазаря
О, Царь и Бог мой! Слово силы
Во время оно Ты сказал, -
И сокрушен был плен могилы,
И Лазарь ожил и восстал.
Молю, да слово силы грянет,
Да скажешь "встань!" душе моей, -
И мертвая из гроба встанет,
И выйдет в свет Твоих лучей.
И оживет, и величавый
Ее хвалы раздастся глас
Тебе – сиянью Отчей славы,
Тебе – умершему за нас!
(А.С. Хомяков)
О, Царь и Бог мой! Слово силы
Во время оно Ты сказал, -
И сокрушен был плен могилы,
И Лазарь ожил и восстал.
Молю, да слово силы грянет,
Да скажешь "встань!" душе моей, -
И мертвая из гроба встанет,
И выйдет в свет Твоих лучей.
И оживет, и величавый
Ее хвалы раздастся глас
Тебе – сиянью Отчей славы,
Тебе – умершему за нас!
(А.С. Хомяков)
Вход в Иерусалим
Широка, необозрима,
Чудной радости полна,
Из ворот Иерусалима
Шла народная волна.
Галилейская дорога
Оглашалась торжеством:
"Ты идешь во имя Бога,
Ты идешь в Свой царский дом!
Честь Тебе, наш Царь смиренный,
Честь Тебе, Давидов Сын!"
Так, внезапно вдохновенный,
Пел народ. Но там один,
Недвижим в толпе подвижной,
Школ воспитанник седой,
Гордый мудростию книжной,
Говорил с усмешкой злой:
"Это ль Царь ваш, слабый, бледный,
Рыбаками окружен?
Для чего Он в ризе бедной,
И зачем не мчится Он,
Силу Божью обличая,
Весь одеян черной мглой,
Пламенея и сверкая
Над трепещущей землей?"
И века прошли чредою,
И Давидов Сын с тех пор,
Тайно правя их судьбою,
Усмиряя буйный спор,
Налагая на волненье
Цель любовной тишины,
Мир живет, как дуновенье
Наступающей весны.
И в трудах борьбы великой
Им согретые сердца
Узнают шаги Владыки,
Слышат сладкий зов Отца.
(А.С. Хомяков)
Широка, необозрима,
Чудной радости полна,
Из ворот Иерусалима
Шла народная волна.
Галилейская дорога
Оглашалась торжеством:
"Ты идешь во имя Бога,
Ты идешь в Свой царский дом!
Честь Тебе, наш Царь смиренный,
Честь Тебе, Давидов Сын!"
Так, внезапно вдохновенный,
Пел народ. Но там один,
Недвижим в толпе подвижной,
Школ воспитанник седой,
Гордый мудростию книжной,
Говорил с усмешкой злой:
"Это ль Царь ваш, слабый, бледный,
Рыбаками окружен?
Для чего Он в ризе бедной,
И зачем не мчится Он,
Силу Божью обличая,
Весь одеян черной мглой,
Пламенея и сверкая
Над трепещущей землей?"
И века прошли чредою,
И Давидов Сын с тех пор,
Тайно правя их судьбою,
Усмиряя буйный спор,
Налагая на волненье
Цель любовной тишины,
Мир живет, как дуновенье
Наступающей весны.
И в трудах борьбы великой
Им согретые сердца
Узнают шаги Владыки,
Слышат сладкий зов Отца.
(А.С. Хомяков)
Легенда
Был у Христа Младенца сад,
И много роз взрастил Он в нем.
Он трижды в день их поливал,
Чтоб сплесть венок Себе потом,
Когда же розы расцвели,
детей еврейских созвал Он.
Они сорвали по цветку
И сад был весь опустошен.
«Как ты сплетешь Себе венок,
В твоем саду нет больше роз?»
«Вы позабыли, что шипы
Остались мне», - сказал Христос.
И из шипов они сплели
Венок колючий для Него
И капли крови, вместо роз,
Лицо украсили Его.
(Алексей Плещеев)
Был у Христа Младенца сад,
И много роз взрастил Он в нем.
Он трижды в день их поливал,
Чтоб сплесть венок Себе потом,
Когда же розы расцвели,
детей еврейских созвал Он.
Они сорвали по цветку
И сад был весь опустошен.
«Как ты сплетешь Себе венок,
В твоем саду нет больше роз?»
«Вы позабыли, что шипы
Остались мне», - сказал Христос.
И из шипов они сплели
Венок колючий для Него
И капли крови, вместо роз,
Лицо украсили Его.
(Алексей Плещеев)
* * *
Любовью к ближним пламенея,
Народ смиренью Он учил,
Он все законы Моисея
Любви закону подчинил;
Не терпит гнева Он, ни мщенья
Он проповедует прощенье,
Велит за зло платить добром;
Есть неземная сила в нем,
Слепым Он возвращает зренье,
Дарит и крепость и движенье
Тому, кто был и слаб и хром;
Ему признания не надо,
Сердец мышленье отперто,
Его пытующего взгляда
Еще не выдержал никто.
Целя недуг, врачуя муку,
Везде спасителем Он был,
И всем простер благую руку,
И никого не осудил.
(А.И. Толстой)
Любовью к ближним пламенея,
Народ смиренью Он учил,
Он все законы Моисея
Любви закону подчинил;
Не терпит гнева Он, ни мщенья
Он проповедует прощенье,
Велит за зло платить добром;
Есть неземная сила в нем,
Слепым Он возвращает зренье,
Дарит и крепость и движенье
Тому, кто был и слаб и хром;
Ему признания не надо,
Сердец мышленье отперто,
Его пытующего взгляда
Еще не выдержал никто.
Целя недуг, врачуя муку,
Везде спасителем Он был,
И всем простер благую руку,
И никого не осудил.
(А.И. Толстой)
Гефсиманский сад
Мерцаньем звезд далеких безразлично
Был поворот дороги озарен.
Дорога шла вокруг горы Масличной,
Внизу под нею протекал Кедрон.
Лужайка обрывалась с половины.
За нею начинался Млечный путь.
Седые серебристые маслины
Пытались вдаль по воздуху шагнуть.
В конце был чей-то сад, надел земельный.
Учеников оставив за стеной,
Он им сказал: «Душа скорбит смертельно,
Побудьте здесь и бодрствуйте со Мной».
Он отказался без противоборства,
Как от вещей, полученных взаймы,
От всемогущества и чудотворства,
И был теперь как смертные, как мы.
Ночная даль теперь казалась краем
Уничтоженья и небытия.
Простор вселенной был необитаем,
И только сад был местом для житья.
И, глядя в эти черные провалы,
Пустые, без начала и конца,
Чтоб эта чаша смерти миновала,
В поту кровавом Он молил Отца.
Смягчив молитвой смертную истому,
Он вышел за ограду. На земле
Ученики, осиленные дремой,
Валялись в придорожном ковыле.
Он разбудил их: «Вас Господь сподобил
Жить в дни Мои, вы ж разлеглись, как пласт.
Час Сына Человеческого пробил.
Он в руки грешников Себя предаст».
И лишь сказал, неведомо откуда
Толпа рабов и скопище бродяг,
Огни, мечи и впереди – Иуда
С предательским лобзаньем на устах.
Петр дал мечом отпор головорезам
И ухо одному из них отсек.
Но слышит: «Спор нельзя решать железом,
Вложи свой меч на место, человек.
Неужто тьмы крылатых легионов
Отец не снарядил бы Мне сюда?
И, волоска тогда на Мне не тронув,
Враги рассеялись бы без следа.
Но книга жизни подошла к странице,
Которая дороже всех святынь.
Сейчас должно написанное сбыться,
Пускай же сбудется оно. Аминь.
Ты видишь, ход веков подобен притче
И может загореться на ходу.
Во имя страшного ее величья
Я в добровольных муках в гроб сойду.
Я в гроб сойду и в третий день восстану,
И, как сплавляют по реке плоты,
Ко Мне на суд, как баржи каравана,
Столетья поплывут из темноты».
(Борис Пастернак, 1949г.)
Мерцаньем звезд далеких безразлично
Был поворот дороги озарен.
Дорога шла вокруг горы Масличной,
Внизу под нею протекал Кедрон.
Лужайка обрывалась с половины.
За нею начинался Млечный путь.
Седые серебристые маслины
Пытались вдаль по воздуху шагнуть.
В конце был чей-то сад, надел земельный.
Учеников оставив за стеной,
Он им сказал: «Душа скорбит смертельно,
Побудьте здесь и бодрствуйте со Мной».
Он отказался без противоборства,
Как от вещей, полученных взаймы,
От всемогущества и чудотворства,
И был теперь как смертные, как мы.
Ночная даль теперь казалась краем
Уничтоженья и небытия.
Простор вселенной был необитаем,
И только сад был местом для житья.
И, глядя в эти черные провалы,
Пустые, без начала и конца,
Чтоб эта чаша смерти миновала,
В поту кровавом Он молил Отца.
Смягчив молитвой смертную истому,
Он вышел за ограду. На земле
Ученики, осиленные дремой,
Валялись в придорожном ковыле.
Он разбудил их: «Вас Господь сподобил
Жить в дни Мои, вы ж разлеглись, как пласт.
Час Сына Человеческого пробил.
Он в руки грешников Себя предаст».
И лишь сказал, неведомо откуда
Толпа рабов и скопище бродяг,
Огни, мечи и впереди – Иуда
С предательским лобзаньем на устах.
Петр дал мечом отпор головорезам
И ухо одному из них отсек.
Но слышит: «Спор нельзя решать железом,
Вложи свой меч на место, человек.
Неужто тьмы крылатых легионов
Отец не снарядил бы Мне сюда?
И, волоска тогда на Мне не тронув,
Враги рассеялись бы без следа.
Но книга жизни подошла к странице,
Которая дороже всех святынь.
Сейчас должно написанное сбыться,
Пускай же сбудется оно. Аминь.
Ты видишь, ход веков подобен притче
И может загореться на ходу.
Во имя страшного ее величья
Я в добровольных муках в гроб сойду.
Я в гроб сойду и в третий день восстану,
И, как сплавляют по реке плоты,
Ко Мне на суд, как баржи каравана,
Столетья поплывут из темноты».
(Борис Пастернак, 1949г.)
Чудо
Он шел из Вифании в Ерусалим,
Заранее грустью предчувствий томим.
Колючий кустарник на круче был выжжен,
Над хижиной ближней не двигался дым,
Был воздух горяч и камыш неподвижен,
И Мертвого моря покой недвижим.
И в горечи, спорившей с горечью моря,
Он шел с небольшою толпой облаков
По пыльной дороге на чье-то подворье,
Шел в город на сборище учеников.
И так углубился Он в мысли Свои,
Что поле в унынье запахло полынью.
Все стихло. Один Он стоял посредине,
А местность лежала пластом в забытьи.
Все перемешалось: теплынь и пустыня,
И ящерицы, и ключи, и ручьи.
Смоковница высилась невдалеке,
Совсем без плодов, только ветки да листья.
И Он ей сказал: "Для какой ты корысти?
Я жажду и алчу, а ты – пустоцвет,
И встреча с тобой безотрадней гранита.
О, как ты обидна и недаровита!
Останься такой до скончания лет".
По дереву дрожь осужденья прошла,
Как молнии искра по громоотводу.
Смоковницу испепелило дотла.
Найдись в это время минута свободы
У листьев, ветвей, и корней, и ствола,
Успели б вмешаться законы природы.
Но чудо есть чудо, и чудо есть Бог.
Когда мы в смятеньи, тогда средь разброда
Оно настигает мгновенно, врасплох.
(Борис Пастернак, 1947г.)
Он шел из Вифании в Ерусалим,
Заранее грустью предчувствий томим.
Колючий кустарник на круче был выжжен,
Над хижиной ближней не двигался дым,
Был воздух горяч и камыш неподвижен,
И Мертвого моря покой недвижим.
И в горечи, спорившей с горечью моря,
Он шел с небольшою толпой облаков
По пыльной дороге на чье-то подворье,
Шел в город на сборище учеников.
И так углубился Он в мысли Свои,
Что поле в унынье запахло полынью.
Все стихло. Один Он стоял посредине,
А местность лежала пластом в забытьи.
Все перемешалось: теплынь и пустыня,
И ящерицы, и ключи, и ручьи.
Смоковница высилась невдалеке,
Совсем без плодов, только ветки да листья.
И Он ей сказал: "Для какой ты корысти?
Я жажду и алчу, а ты – пустоцвет,
И встреча с тобой безотрадней гранита.
О, как ты обидна и недаровита!
Останься такой до скончания лет".
По дереву дрожь осужденья прошла,
Как молнии искра по громоотводу.
Смоковницу испепелило дотла.
Найдись в это время минута свободы
У листьев, ветвей, и корней, и ствола,
Успели б вмешаться законы природы.
Но чудо есть чудо, и чудо есть Бог.
Когда мы в смятеньи, тогда средь разброда
Оно настигает мгновенно, врасплох.
(Борис Пастернак, 1947г.)
На страстной
Еще кругом ночная мгла.
Еще так рано в мире,
Что звездам в небе нет числа,
И каждая, как день, светла,
И если бы земля могла,
Она бы Пасху проспала
Под чтение Псалтыри.
Еще кругом ночная мгла.
Такая рань на свете,
Что площадь вечностью легла
От перекрестка до угла,
И до рассвета и тепла
Еще тысячелетье.
Еще земля голым-гола,
И ей ночами не в чем
Раскачивать колокола
И вторить с воли певчим.
И со Страстного четверга
Вплоть до Страстной субботы
Вода буравит берега
И вьет водовороты.
И лес раздет и непокрыт,
И на Страстях Христовых,
Как строй молящихся, стоит
Толпой стволов сосновых.
А в городе, на небольшом
Пространстве, как на сходке,
Деревья смотрят нагишом
В церковные решетки.
И взгляд их ужасом объят.
Понятна их тревога.
Сады выходят из оград,
Колеблется земли уклад:
Они хоронят Бога.
И видят свет у царских врат,
И черный плат, и свечек ряд,
Заплаканные лица -
И вдруг навстречу крестный ход
Выходит с Плащаницей,
И две березы у ворот
Должны посторониться.
И шествие обходит двор
По краю тротуара,
И вносит с улицы в притвор
Весну, весенний разговор
И воздух с привкусом просфор
И вешнего угара.
И март разбрасывает снег
На паперти толпе калек,
Как будто вышел человек,
И вынес, и открыл ковчег,
И все до нитки роздал.
И пенье длится до зари,
И, нарыдавшись вдосталь,
Доходят тише изнутри
На пустыри под фонари
Псалтырь или Апостол.
Но в полночь смолкнут тварь и плоть,
Заслышав слух весенний,
Что только-только распогодь -
Смерть можно будет побороть
Усильем Воскресенья.
(Борис Пастернак, 1946г.)
Еще кругом ночная мгла.
Еще так рано в мире,
Что звездам в небе нет числа,
И каждая, как день, светла,
И если бы земля могла,
Она бы Пасху проспала
Под чтение Псалтыри.
Еще кругом ночная мгла.
Такая рань на свете,
Что площадь вечностью легла
От перекрестка до угла,
И до рассвета и тепла
Еще тысячелетье.
Еще земля голым-гола,
И ей ночами не в чем
Раскачивать колокола
И вторить с воли певчим.
И со Страстного четверга
Вплоть до Страстной субботы
Вода буравит берега
И вьет водовороты.
И лес раздет и непокрыт,
И на Страстях Христовых,
Как строй молящихся, стоит
Толпой стволов сосновых.
А в городе, на небольшом
Пространстве, как на сходке,
Деревья смотрят нагишом
В церковные решетки.
И взгляд их ужасом объят.
Понятна их тревога.
Сады выходят из оград,
Колеблется земли уклад:
Они хоронят Бога.
И видят свет у царских врат,
И черный плат, и свечек ряд,
Заплаканные лица -
И вдруг навстречу крестный ход
Выходит с Плащаницей,
И две березы у ворот
Должны посторониться.
И шествие обходит двор
По краю тротуара,
И вносит с улицы в притвор
Весну, весенний разговор
И воздух с привкусом просфор
И вешнего угара.
И март разбрасывает снег
На паперти толпе калек,
Как будто вышел человек,
И вынес, и открыл ковчег,
И все до нитки роздал.
И пенье длится до зари,
И, нарыдавшись вдосталь,
Доходят тише изнутри
На пустыри под фонари
Псалтырь или Апостол.
Но в полночь смолкнут тварь и плоть,
Заслышав слух весенний,
Что только-только распогодь -
Смерть можно будет побороть
Усильем Воскресенья.
(Борис Пастернак, 1946г.)
Изгнание
Темнеют, свищут сумерки в пустыне.
Поля и океан...
Кто утолит в пустыне, на чужбине
Боль крестных ран?
Гляжу вперед, на черное Распятье
Среди дорог –
И простирает скорбные объятья
Почивший Бог.
(Иван Бунин, Бретань, 1920)
Темнеют, свищут сумерки в пустыне.
Поля и океан...
Кто утолит в пустыне, на чужбине
Боль крестных ран?
Гляжу вперед, на черное Распятье
Среди дорог –
И простирает скорбные объятья
Почивший Бог.
(Иван Бунин, Бретань, 1920)
В Крестопоклонную неделю
Весенних мыслей бездорожье
И чувств весенних теснота -
Я ухожу от них к подножью
Животворящего Креста.
Здесь все - в одном переживанье,
Все манит душу в Горний мир:
Лампад задумчивых мерцанье,
Звучанье стройное стихир...
Стою, молюсь, и что-то очень
Напоминает детство мне,
Как будто чистый колокольчик
Оттуда счастьем прозвенел,
Как будто время раскололось,
И вновь просторы предо мной,
И вновь призывный слышу голос -
Забытый, но такой родной.
Я знаю - не достоин чуда,
Но смилосердись, Боже мой,
Пусть снова я, как мальчик, буду
Ходить доверчиво с Тобой.
И здесь, у крестного подножья,
Молю я: укажи мне путь!
Готово сердце мое, Боже,
Готово вновь к тебе прильнуть!
(Иеромонах Димитрий (Захаров))
Весенних мыслей бездорожье
И чувств весенних теснота -
Я ухожу от них к подножью
Животворящего Креста.
Здесь все - в одном переживанье,
Все манит душу в Горний мир:
Лампад задумчивых мерцанье,
Звучанье стройное стихир...
Стою, молюсь, и что-то очень
Напоминает детство мне,
Как будто чистый колокольчик
Оттуда счастьем прозвенел,
Как будто время раскололось,
И вновь просторы предо мной,
И вновь призывный слышу голос -
Забытый, но такой родной.
Я знаю - не достоин чуда,
Но смилосердись, Боже мой,
Пусть снова я, как мальчик, буду
Ходить доверчиво с Тобой.
И здесь, у крестного подножья,
Молю я: укажи мне путь!
Готово сердце мое, Боже,
Готово вновь к тебе прильнуть!
(Иеромонах Димитрий (Захаров))
В Лазареву субботу
Ныне, прежде шести дней Пасхи,
Вновь Евангелие нас зовет
К тем священным местам вифанским,
В первый век, в тридцать третий год.
...Плачут Марфа с Марией: Лазарь
Умер, брат их и друг Христов.
Схоронили. Господь не сразу
У ним приходит. Печаль и стон;
Утешают, вздыхая люди:
Что уж, мол, сокрушаться зря,
Все мы смертны и "все там будем" -
Так обычно ведь говорят.
А Спаситель до слез расстроган.
- Где ваш брат? Покажите Мне.
- Уж четвертый день... Но пред гробом
Гряди вон! - звучит в тишине.
И с печатью зловещей тлена,
Пеленами, как труп, обвит -
Вот он, Лазарь четверодневный,
Он - живой! - среди нас стоит.
...Скажет скептик, вздохнув уныло,
Что Вифании не видал,
Что земля - сплошная могила,
Что никто из нее не встал.
Друг, неправда! Есть жизнь за смертью.
Лазарь - он заглянул туда.
Нас Христос убеждает: верьте,
Жизнь верну вам, Свою отдав.
(Иеромонах Димитрий (Захаров))
Ныне, прежде шести дней Пасхи,
Вновь Евангелие нас зовет
К тем священным местам вифанским,
В первый век, в тридцать третий год.
...Плачут Марфа с Марией: Лазарь
Умер, брат их и друг Христов.
Схоронили. Господь не сразу
У ним приходит. Печаль и стон;
Утешают, вздыхая люди:
Что уж, мол, сокрушаться зря,
Все мы смертны и "все там будем" -
Так обычно ведь говорят.
А Спаситель до слез расстроган.
- Где ваш брат? Покажите Мне.
- Уж четвертый день... Но пред гробом
Гряди вон! - звучит в тишине.
И с печатью зловещей тлена,
Пеленами, как труп, обвит -
Вот он, Лазарь четверодневный,
Он - живой! - среди нас стоит.
...Скажет скептик, вздохнув уныло,
Что Вифании не видал,
Что земля - сплошная могила,
Что никто из нее не встал.
Друг, неправда! Есть жизнь за смертью.
Лазарь - он заглянул туда.
Нас Христос убеждает: верьте,
Жизнь верну вам, Свою отдав.
(Иеромонах Димитрий (Захаров))
Из венка сонетов "Молитва в Гефсиманском саду"
В тени олив коленопреклоненный
Среди камней стоял один Христос.
В полночной тьме дрожа и униженный,
Весь грех веков душой Своей Он нес.
Величьем зла земного пораженный
И силой всех Господних кар и гроз,
Предвечный Агнец, в жертву принесенный,
Не мог теперь сдержать невольных слез.
Адам, в раю прельщенный змием с Евой,
Прейдя запрет, пред Богом согрешил.
Но пил за них Христос всю ярость гнева.
Ему напиток огненный претил,
Горько вино змеиного посева.
- Да минет чаша! - Он Отца молил.
В тени олив коленопреклоненный
Среди камней стоял один Христос.
В полночной тьме дрожа и униженный,
Весь грех веков душой Своей Он нес.
Величьем зла земного пораженный
И силой всех Господних кар и гроз,
Предвечный Агнец, в жертву принесенный,
Не мог теперь сдержать невольных слез.
Адам, в раю прельщенный змием с Евой,
Прейдя запрет, пред Богом согрешил.
Но пил за них Христос всю ярость гнева.
Ему напиток огненный претил,
Горько вино змеиного посева.
- Да минет чаша! - Он Отца молил.
- Да минет чаша! - слезно Он молил.
Всесилен Бог, и все Ему возможно,
Его Отец во все века любил
Непостижимо, свято и неложно.
Но в этот час, уж не имея сил,
Молясь один на каменном подножье,
Он Сам Себе назначить должен был
Единый путь, согласный воле Божией.
И на Христа восстало мира зло,
Вновь сатана приполз с мечтой надменной,
И пламя ада сердце Спаса жгло.
Но Он стоял на камне преклоненный,
О как молиться было тяжело,
Провидя Крест душою просветленной.
(Лев Рыжов)
Всесилен Бог, и все Ему возможно,
Его Отец во все века любил
Непостижимо, свято и неложно.
Но в этот час, уж не имея сил,
Молясь один на каменном подножье,
Он Сам Себе назначить должен был
Единый путь, согласный воле Божией.
И на Христа восстало мира зло,
Вновь сатана приполз с мечтой надменной,
И пламя ада сердце Спаса жгло.
Но Он стоял на камне преклоненный,
О как молиться было тяжело,
Провидя Крест душою просветленной.
(Лев Рыжов)
Плач Богородицы у Креста
Ты, Распятый, висишь пред вратами,
Я, рыдая, стою у Креста,
Словно ада подземное пламя
Жжет мне сердце и сушит уста,
Сыне Мой, Мое Сладкое Чадо,
Ты угас на Кресте предо Мной,
Ненаглядный Мой Свет и Отрада,
Умереть Я желаю с Тобой.
Как глядеть на Тебя, бездыханна!
В ад сведи Свою скорбную Мать,
Лишь бы Мне быть с Тобой непрестанно,
Твои очи, Мой Сын, целовать.
Сник главой Ты под иглами терний
И не видишь, не слышишь угроз,
Всюду толпы безумные черни
Твое Имя клянут, Мой Христос.
Не оставь Меня, Слово Господне,
Стая стрел Мою душу прошла,
Мое сердце, как огнь преисподней,
Величайшая скорбь обожгла.
(Лев Рыжов)
Ты, Распятый, висишь пред вратами,
Я, рыдая, стою у Креста,
Словно ада подземное пламя
Жжет мне сердце и сушит уста,
Сыне Мой, Мое Сладкое Чадо,
Ты угас на Кресте предо Мной,
Ненаглядный Мой Свет и Отрада,
Умереть Я желаю с Тобой.
Как глядеть на Тебя, бездыханна!
В ад сведи Свою скорбную Мать,
Лишь бы Мне быть с Тобой непрестанно,
Твои очи, Мой Сын, целовать.
Сник главой Ты под иглами терний
И не видишь, не слышишь угроз,
Всюду толпы безумные черни
Твое Имя клянут, Мой Христос.
Не оставь Меня, Слово Господне,
Стая стрел Мою душу прошла,
Мое сердце, как огнь преисподней,
Величайшая скорбь обожгла.
(Лев Рыжов)
с сайта - http://www.hram-ks.ru/post_stix.shtml
Фотоальбомы
|
Анонсы событий
 01.08.2025
|
1 августа - Обретение мощей прп. Серафима, Саровского чудотворца
2 августа - Пророка Илии. Обретение мощей прмч. Афанасия Брестского
4 августа - Мироносицы равноап. Марии Магдалины
5 августа - Св. прав. воина Феодора Ушакова. Почаевской иконы Божией Матери
6 августа - Мц. Христины. Мчч. блгвв. кнн. Бориса и Глеба
7 августа - Успение прав. Анны, матери Пресвятой Богородицы
9 августа - Вмч. и целителя Пантелеимона
10 августа - Смоленской иконы Божией Матери, именуемой «Одигитрия» (Путеводительница)
14 августа - Происхождение (Изнесение) честных древ Животворящего Креста Господня. Начало Успенского поста
15 августа - Блаженного Василия, Христа ради юродивого, Московского чудотворца.
17 августа - Семи отроков Ефесских
19 августа - Преображение Господа нашего Иисуса Христа
20 августа - Обретение мощей свт. Митрофана, еп. Воронежского
22 августа - Апостола Матфия. Собор Соловецких святых.
26 августа - Преставление, второе обретение мощей свт. Тихона, еп. Воронежского, Задонского чудотворца.
28 августа - Успение Пресвятой Богородицы. Окончание Успенского поста.
29 августа - Перенесение из Едессы в Константинополь Нерукотворного Образа Иисуса Христа.
КЦ "Высокуша"
 11.08.2025
На вершине сопки водружен Поклонный крест – вот мы и решили добраться до него, попутно вдохновившись красотами Тихого океана и Охотского моря. На Шикотане это легко: западный берег – Охотское, через пару километров восточный берег – Тихий океан. Дети все никак не могли поверить, как это так. Еще у них были трудности со временем: «Папа, у тебя сейчас, в этом твоем путешествии, уже завтра? А почему у нас еще сегодня, то есть вчера? И как оно там, это завтра?»
|
 01.07.2025
Лето. Солнце пекло немилосердно. Мы с братом Ильей, слоняясь без дела, забрели в старый покосившийся амбар у гумна на краю деревни. В полумраке, среди паутины и трухи, Илья наткнулся на что-то твердое, завернутое в грубую рогожу. Развернули и увидели икону. Она была почти черная от вековой пыли и времени, лик едва угадывался под слоем грязи. Никакого благоговения мы не почувствовали. Для нас, сорванцов, это была просто старая доска с чьим-то нарисованным лицом.
|
 05.05.2025
В предверии Дня Победы, мы хотим познакомить Вас с фрагментами биографии архимандрита Кирилла (Павлова), духовника Троице-Сергиевой Лавры, прозорливого страца, фронтовика. Его жизнь, воспоминанания, поучения, подвиг во Христе - хороший пример для подражания всем православным христианам.
|
(962) 202-36-92 (священник Иннокентий Кулаков)
165103, Архангельская область, Вельский район, село Пежма, Богоявленский храм
© 2025